еще уповаю на бога, вдруг мне станет немного лучше, и я проживу хотя бы до весны. Тогда дни станут светлее и на деревьях распустятся листья. Если я выздоровею, я никогда больше не буду поступать с вами дурно, Юханнес. Сколько слез я пролила, думая об этом! Ах, как мне хотелось выйти на улицу, погладить камни мостовой, постоять возле каждого крыльца и поблагодарить каждую ступеньку, и быть доброй со всеми. А мне самой пусть будет как угодно плохо – только бы жить. Я никогда не проронила бы ни одной жалобы и, если бы кто-нибудь ударил меня, улыбалась бы, и благодарила, и славила бога, только бы жить. Ведь я еще совсем не жила, я ничего ни для кого не сделала, и эта непрожитая жизнь с минуты на минуту должна оборваться. Если бы вы знали, как мне тяжело умирать, может, вы сделали бы что-нибудь, сделали бы все, что в ваших силах. Конечно, вы ничего не можете сделать, но я подумала: а что, если бы вы и все люди на земле помолились за меня, чтобы господь продлил мою жизнь, и господь внял бы вашей молитве? О, как бы я была благодарна, я никому никогда не причинила бы больше зла и с улыбкой приняла бы все, что выпадет мне на долю, – только бы жить.

Мама сидит возле меня и плачет. Она просидела здесь целую ночь и все оплакивала меня. Это немного утешает меня, смягчает горечь разлуки. И еще я сегодня думала: а что бы вы сделали, если бы в один прекрасный день я надела нарядное платье и подошла бы к вам прямо на улице, но не для того, чтобы сказать вам что-то обидное, а чтобы протянуть вам розу, которую я купила бы заранее. Но потом я сразу же вспомнила, что никогда больше не смогу поступать так, как мне хочется, потому что теперь уж мне не станет лучше, пока я не умру. Я теперь часто плачу, лежу и плачу, долго и безутешно. Если не всхлипывать, то в груди не больно. Юханнес, милый, милый друг, мой единственный возлюбленный на земле, приди ко мне и побудь со мною, когда начнет темнеть. Я не буду плакать, я буду улыбаться изо всех моих сил от счастья, что ты пришел.

Но где же моя гордость, где мое мужество! Я больше не дочь своего отца; это все оттого, что у меня совсем не осталось сил. Я долго страдала, Юханнес, еще задолго до этих последних дней. Я страдала, когда вы уезжали за границу, а с тех пор, как весной мы переехали в город, каждый день был для меня неизбывной мукой. Раньше я никогда не знала, как бесконечно долго может тянуться ночь. За это время я два раза видела вас на улице; однажды вы, напевая, прошли мимо, но меня не заметили. Я надеялась встретить вас у Сейеров, но вы не пришли. Я не заговорила бы с вами, не подошла бы к вам, я была бы благодарна вам за то, что мне посчастливилось увидеть вас хоть издали. Но вы не пришли. Я подумала, что, может быть, вы не пришли из-за меня. В одиннадцать часов я начала танцевать, потому что не в силах была ждать дольше. Да, Юханнес, я любила вас, любила только вас всю свою жизнь.

Это пишет вам Виктория, и бог, за моей спиной читает эти слова.

А теперь я должна проститься с вами, стало почти совсем темно, я ничего не вижу. Прощайте, Юханнес, благодарю вас за каждый прожитый мною день. Отлетая от земли, я до последней секунды буду благодарить вас и весь долгий путь шептать про себя ваше имя. Будьте счастливы и простите мне зло, которое я вам причинила, и то, что я не успела пасть перед вами на колени и вымолить у вас прощение. Я делаю это сейчас в сердце своем. Будьте же счастливы, Юханнес, и прощайте навеки. Еще раз спасибо за все, за все, за каждый день и час. Больше нет сил.

Ваша Виктория.

Зажгли лампу, и стало гораздо светлее. Я снова была в забытьи и унеслась далеко от земли. Слава богу, на этот раз мне было не так страшно, как прежде, я даже слышала тихую музыку, а главное – не было темно. Как я благодарна. Силы оставляют меня. Прощай, мой любимый…»

Оноре де Бальзак

«Покинутая женщина»

Весной 1822 года парижские врачи отправили в Нижнюю Нормандию одного молодого человека, барона Гастона де Нюэйля, для восстановления сил после воспалительного процесса вызванного переутомлением – то ли от усиленных занятий, то ли от бурной жизни. Для восстановления ему необходимы были прохладный климат, здоровая пища и покой.

Гастон де Нюэйль приехал в Байе, к одной из своих кузин, госпоже Сент-север. После нескольких вечеров проведённых в обществе знакомых своей кузины, молодой парижанин вполне изучил людей олицетворявших весь этот город.

Первое место там занимала семья, чья развитость в пределах департамента считается бесспорной и возводится к древнейшим временам. Глава этого рода – заядлый охотник, дурно воспитанный человек, не признаёт никаких новых властей, созданных девятнадцатым веком, лишь только знатность его имени подавляет всех. Его жена, говорит резким тоном, не воспринимает никаких возражений, плохо воспитывает своих дочерей, считая, что родовитость, это единственный нужный аргумент и весомое приданое. Муж и жена старомодны во всём, и это прекрасно сочетается с провинциальной бережливостью, словом всё то же дворянство былых времён, но без истинных составляющих.

В соперничестве с ними выступала другая семья, обладающая большим количеством средств, но менее родовитая. Глава семьи – Член Генерального Совета, знает все министерские интриги. Его жена любит наряжаться. Но, ни смотря на это, всегда отстает от столичных дам. Наверное, её личным достоинством было то, что она подсмеивалась над провинциальной косностью своих соседей. Затем шли дворяне, в прошлом никто, и их болтливые жены, которые с видом придворных дам, восседали в своих плетеных кабриолетах.

При этих главных представителях аристократической породы состоит ещё несколько старых дев и буржуа.

Вся эта «клоака» каждый вечер пережёвывала одни и те же фразы, так как всё в их жизни было ограниченно кругом их неизменных привычек.

Монотонность этого налаженного распорядка, вызывала у барона скуку и отвращение.

Однажды вечером Гастон де Нюэйль стал «невольным» слушателем беседы, о госпоже де Босеан.

«Не та ли это госпожа де Босеан, о которой было так много толков в связи с маркизом д’Ажуда-Пинто? – спросил барон де Нюэйль у своей соседки»

Гастон получает утвердительный ответ, узнаёт, что госпожа де Босеан поселилась в Курселе, что она очень умна, но осознавая ложность своего положения не искала ни с кем встреч.

Господин де Шампиньель состоял в родстве с госпожой де Босеан, наверное поэтому она принимала только его.

Гастон де Нюэйль, уже не слушал свою собеседницу. Он был погружен в мир мечтаний, бурная фантазия, двадцати трех летнего юноши, рисовала ему несбыточные мечты и упоение страстью.

Барон не знал, что госпожа де Босеан уединилась в Нормандии после скандала, вызвавшего всеобщее осуждение. И, уже несколько лет живёт в одиночестве. Любая слава обладает притягательностью. Даже такая! И, Гастон почувствовал влечение к госпоже де Босеан.

Гастон де Нюэйль искал способ проникнуть к госпоже де Босеан. На следующее утро барон отправился на прогулку в сторону усадьбы Курсель, обошел вокруг ограды, заглядывал в её проломы, и по верх её.

Так продолжалось несколько дней. Спустя некоторое время, Гастон просит господина Шампиньеля, узнать у виконтессы, примет ли она его, под предлогом, что у него есть важное и весьма деликатное поручение к ней.

Виконтесса соглашается принять Гастона. Барон пришёл в восторг, узнав об этом и не надеясь на обаяние своего ума, старался произвести впечатление внешностью.